Музыка вокруг нас - и это чистейшая правда. Вот, аккурат, за распахнутым окном, порывистый ветер самозабвенно взбивает пышную шевелюру ютящихся группками во дворе деревьев - то чистейший то ли Шопен, то ли экспериментатор Шостакович, настолько ласково воздух бренчит по обильно рассыпанным и выкрашенным в зеленый клавишам, орудуя мягкими кистями да тонкими изящными пальцами, что прохладны и аристократически бледны.

В огромном общем коридоре кто-то настойчиво шелестит сбитыми тапками по ветхому линолеуму, и это вряд ли могут быть соседи, ведь то Сэм Кук, окутанный божественными бэками эха, пружинящего от высоченных потолков, мягко нашептывает о том, что ей всего шестнадцать, и к нему стоит прислушаться, раз такое дело. 

Я собираю мусорное ведро, которое лезет нутром наружу, заталкиваю коробки и фантики пяткой, крепко держу пакет по обе стороны, будто за руки. Наконец, скручиваю за затылок, тот воет, шуршит, вырывается, как гитара Джимми Пейджа, стремясь ускакать ото всех желающих, но я держу, держу крепко, да так, что пакет выдает легендарный соляк из Babe, I’m gonna live you, после чего накрепко смолкает. Вот и я пошел, а то уже амбре.