Вы слышали вообще, как я пою? Надеюсь, что нет, да и никто не слышал, кроме, разве что, школьного кабинета музыки с длинными столами, выстроенными амфитеатром или, что называется, трибуной. Поспевая по всем предметам, к музыке, тем не менее, я особого трепета не испытывал, хоть и, по привычке, сидел на самом первом уровне, максимально приближенном как к худенькому пианино, на котором нам аккомпанировала наша учительница, так и к плакатам великих деятелей музыкального искусства, коими были, как мы юморили, хаотично заштопаны дырки на стенах, истосковавшихся по добротному ремонту. Распевались всегда нехотя, с ленцой, я и вовсе, в произвольном от требуемых слогов порядке открывая рот, наблюдал за тем, как двое мужиков с лопатами расчищают крышу примыкающего к кабинету подсобного помещения, и это виделось мне более воодушевляющим, чем гундосить из-под палки «Вжик, вжик, вжик - уноси готовенького». Единственное, что меня, как человека впечатлительного, всегда пробивало, поражало и наполняло великим энтузиазмом - песни военных лет. Их я горлопанил, не щадя связок, самозабвенно, совершенно, отчего-то, не стесняясь одноклассников. Моя фантазия бурлила, кипела, я силился представить великую усталость, пропитавшую подходы к незнакомому поселку на безымянной высоте, вглядывался в щепу прохудившихся домиков, в покосившиеся крыши, в изрытую снарядами землю, которая ни в чем не виновата, равно как и люди, которых она воспитала. Холодно ли в землянке, ну той, которая в три наката? Думаю, что холодно. Меж тем, крышу подсобки почти расчистили тонкими лопатами от пушистого снега, мужики уселись на самый край, свесив ноги, и закурили по одной.

Что я знаю о войне? Казалось бы, много статистики, но все обезличенно. Прохожу по Бронной и всегда останавливаю взгляд на памятной табличке «В этом доме жил Маресьев». И перед глазами бесконечные сугробы, и глухой лес, и человек, которые ползет вперед, раненный и обмерзший. Но ползет не к смерти своей, а к великой жизни, к великому подвигу человеческого духа и к великой судьбе. Все это мы читали, а точнее даже нам читали сызмальства, и это, думается мне, безмерно важно. Читают ли сейчас? Я не знаю, да и знать особо не хочу. Война из каждой семьи вырезала кусок. Удивительное дело, но я знаю многое о своих предках относительно дальних, вплоть до 18-го века, а вот о тех, кто ушел на войну и не вернулся - мизер. Моему дедушке было два года, когда его отец погиб на войне. Мне было 6 лет, когда моя прабабушка, перевалив далеко за 90, ушла следом. Все, что есть у меня - толстенная книга цвета запекшейся крови «Основы сталинизма» с пометками моего прадедушки. Ее нашли на чердаке нашего пинежского дома, где он любил работать и откуда и ушел на фронт. Я часто вожу пальцами по грубым линиям рвущего бумагу карандаша, которым он подчеркивал важные для себя моменты. Важные ли? Думаю, что да. 

Есть у моего любимого Шпаликова вот такое четверостишье: 

Несмотря на всю пламенную любовь, согласиться я с ним решительно не могу. Петь нужно, как нужно и снимать, говорить, обсуждать, вспоминать. Стакан, конечно, тоже за вариант сойдет, но частить с этим не стоит. Далеко не все знают, что проект Jazz Parking​, который уже давно, на мой взгляд, стал не просто музыкальным, но музыкально-социальным явлением в жизни столицы, а теперь уже и всей страны, почти год работает над организацией и подготовкой международного фестиваля «Будем помнить», посвященного 70-летию победы в Великой Отечественной войне. С программой фестиваля вы можете ознакомиться по ссылке:

http://www.jazzparking.ru/events/view/249

Но дело даже не в фестивале, а в том энтузиазме, в той трепетной вовлеченности в историю нашей страны, которая делает пусть и не нацию, но некоторых ее представителей по настоящему великими. 

Прекрасная Юлия Санжаревская​ каждую неделю собирала по знакомым, друзьям, коллегам выдающиеся истории военных лет, каждая была закреплена именно что за личностью, конкретная, а не абстрактная, пропускала все это через себя и выдавала в виде осмысленного текста, одной краткой истории. Знаю, что грустила и знаю, что плакала, получая "в подарок" очередную историю, очередную летопись непреходящей боли, очередную порцию великого горя. Паковать человеческие жизни и судьбы в абзацы без потери трепета и главного - тяжелый труд, достойный безмерного уважения.

Удивительная Виктория Лихтина​ вряд ли спала, но зато сделала так, чтобы этот фестиваль не просто превратился из чего-то эфемерного в конкретный масштабный международный проект, но заручился поддержкой Министерства Культуры РФ, Министерства Обороны РФ и прочих высоких уровней власти. Невероятная вовлеченность в процесс и бесконечная вера в то, что это не просто получится, но и необходимо - восхищаться не перестаю.

Несравненная Victoria Bourtova​, которая просто берет и верит в самые рисковые идеи, самые невероятные проекты, да не просто верит, но и делает все возможное, чтобы выдающиеся вещи случались. Слова "невозможно" и "рискованно" - прошлый век. "Ну давайте попробуем", - на все один ответ. По-моему, я знаю, кто придумал слоган "Where amazing happens" для NBA.

Замечательная Анжелика Алферова-Арутюнян​, детище которой развивается из года в год и, как я вижу, зашло на очередной виток, который, уверен, станет не просто судьбоносным, но и очень полезным и крайне важным именно для страны, для молодого поколения, которое любит проект «Голос», но называет Великую Отечественную войну Второй мировой. Такой ликвидации безграмотности в нашей стране я не припомню. На этом фестивале любимые артисты выступят с абсолютно иной программой, и я уверен, что это вам понравится, равно как и, к примеру, эталонное исполнение Уитни Хьюстон перед спинами жюри. А, кто знает, может даже и больше.

Поэтому я призываю всех если даже и не доехать до этого фестиваля, то уж всяко помнить, что есть вещи на порядок выше, перед которыми меркнет все недостойное, что происходит в мире. Давайте поблагодарим тех, кто сделал наше настоящее прекрасным, светлым и относительно мирным. Спасибо! Что нам остается делать? Только помнить и о походах ваших, о боях с врагами, ну и долго-долго песни распевать. Споем уже 25 апреля и всех ждем!