28 марта 2015

ВО ВСЮ ИВАНОВСКУЮ. Авторская колонка Егора Иванова

sample

В этом огромном мегаполисе нас только двое. Несмотря на разный род деятельности, друг без друга мы существовать решительно не можем. Я сижу на гранитном ободке фонтана, демонстративно повернувшись спиной к арочно-кубическому пеньку «Метрополитан Опера», и, поеживаясь от холода, вглядываюсь в алую неоновую, с половину крыши, вывеску HOTEL на близлежащем небоскребе, шея к голове где-то под углом в 120 градусов, такая незамысловатая геометрия. Но это я, а он уже ползет по самому краю вывески с «Ингрэмом» наперевес, плащ по ветру трепыхается, прическа же стально загелена, кусок угля и только. Разбег, прыжок в окно, грубое приземление на живот. Не отряхиваясь встает, распахивает лбом безликую дверь, в комнате довольно бедно: вибрирующая кровать, разбросанные пустые шприцы, фоном вещающий телевизор и несколько лениво раскинувшихся в креслах наркоманов с «Дезерт Иглами». Огромный, неуклюжий, скрипучий поворот тела в прыжке - и жив в комнате только ледяной ветер, щемящий с улицы через грубую дыру в стекле. 

Я блуждаю в Бруклине уже который час, мимо проносятся механическим шагом люди в черном, только мопсов нет, тускло маячит вывеска магазина Moisha’s Discount. Между зданием склада и каким-то унылым гаражом негаданно вырастает здание то ли старого театра, то ли вовсе ДК, если тут, конечно, такое понятие вообще существует. Грязные витражи еще готовы попылить, но вечер темный, света нету. Иду я и ухмыляюсь, ведь знаю наверняка - он там, внутри, с пренебрежением читает глубоким голосом оставленные кем-то сатанинские тетради и книги на изрубленных деревянных столах, а также вышаркивает выведенные на полу то ли красной краской, но скорее что нет, пентаграммы. Через несколько секунд они взвоют от боли коктейлем Молотова, но какое ему дело - прыгнул назад, оценил ситуацию, спрятался за дверью и достает из широких штанин винтовку Драгунова. Как она туда поместилась? Да чего там только нет, к тому же, это абсолютно не должно вас волновать.

Платформа станции «4 ave» пуста, ребятки. Пуста окончательно и бесповоротно, ее игнорирует даже состав подземки, а донести меня до Avenue N, несмотря на поздний час, было бы не лишним. Манхэттэн позади машет на кратковременное, но все-таки прощание, многофаланговыми небоскребами, самый высокий из них еще и отрастил антенну, словно узкий ноготь. Не видно, но на ветру она покачивается, я это точно знаю, также как и знаю, что держат ее всего четыре плотно натянутых троса. Каждый из них падок на пули и уж после двух пущенных из карабина не устоит точно. Слушайте, по-моему понесло металлический каркас, значит попал, попал! Меж тем, обороты набрал крупными каплями дождь, льет запойно, остановиться не в силах. Но я то знаю, что это никакой не дождь, а выдающимися хлопьями вьющийся снег, заметающий Нью-Йорк под ноль. Человек на крыше же на сопротивлении улыбается правым уголком рта. Кожаный плащ смело распахнут, но ему не холодно я уверяю. Вся его жизнь, как собственная фамилия, пропитана великой болью, куда уж тут ранить белым хлопьям. Я же продрог да ужаса, но чего уж с меня взять - я же счастлив, а счастливые склонны мерзнуть, ничего не попишешь.